Чтобы человек обрел веру в Бога недостаточно никаких человеческих усилий.
Зародить ее в человеке может только Сам Господь.
Нам, православным христианам, верить в Бога кажется естественным, хотя еще недавно многие из нас сдавали экзамены по «научному» атеизму, делали антирелигиозные доклады на школьных классных часах. А ведь кроме как чудом приход в Церковь многих ее вчерашних гонителей и хулителей не назовешь. И об этом чуде мы вспоминаем лишь в те моменты, когда наши храмы наполняются не только молящимися крещенными людьми, но и теми, кто пришел принять Таинство Святого Крещения. Никто не спрашивает, почему они пришли именно в Православную Церковь, но все на своем опыте знают – их привел сюда Господь. Правда, не всегда желание креститься бывает следствием встречи с Богом, но почти всегда является ее залогом. Чаще всего сегодня люди крестятся не потому, что встретили Бога на путях своей жизни, а, так сказать, по традиции, потому что родились в семье православных христиан, потому что воспитывались в русской культуре, имеющей в своей основе христианское миросозерцание.
Человеку, крестившемуся по традиции, узнать о Боге и легко и просто. Ему не надо заниматься поиском путей к Нему, ибо они уже обозначены всем строем церковной жизни. Нужно только постоянное понуждение себя идти этим путем, и Бог когда-нибудь обязательно явится такому труженику. Чаще всего такая встреча происходит, когда человек достойно приобщается Святых Христовых Таин. В этом Таинстве человек обретает способность хотя бы на время видеть Самого Бога. Этой встречи со Христом верующий должен искать всем сердцем, всей душой, всем разумом своим. Ибо в этом исполнение главной заповеди о Любви к Богу.
Намного труднее прийти к Православной вере людям иной традиции и культуры, основанным на совершенно ином религиозном взгляде на мир, на Бога и человека. Но Господь, желающий всем человекам спастись и в разум истины приити, находит пути и к их сердцам. И часто происходят эти встречи не в храме во время богослужения, и не во время чтения православной литературы, а в таких условиях, в которых, казалось бы, встреча с Ним невозможна. В такие моменты Божественное присутствие бывает такой силы, что ощущается даже близ находящимися людьми. Об одном из таких удивительных случаев рассказал один православный священник, сделавшийся участником этой удивительной встречи.
«Однажды, – рассказывает батюшка, – мы с супругой и полуторагодовалой дочкой возвращались из Сергиева Посада, куда ездили для получения мною диплома об окончании Московской Духовной семинарии. Шел июль месяц, путешествующих было много, и поэтому билеты нам удалось купить только на самые последние, неудобные, места в плацкартном вагоне – «у туалета». Нашими попутчиками оказались двое таджиков, бывших на заработках в Москве и теперь возвращавшихся на родину.
Вели они себя очень скромно, видно было, что лишнее внимание со стороны проверяющих органов им было нежелательно. Впоследствии, когда транспортная милиция все-таки заинтересовалась нашими попутчиками, выяснилась и причина их скрытности: документы, по которым они жили в России, были давно просрочены, а за это их ждало административное наказание. Каким-то образом (каким, они дипломатично умолчали) им удалось избежать нежелательных для себя последствий, и они остались с нами до конца пути. С одним из них за время дороги мне удалось познакомиться достаточно близко, как это всегда бывало раньше, когда в поездах еще не показывали кино по ноутбуку, не было DVD-плейеров и сотовых телефонов с набором всевозможных игр и прочих технических новшеств.
Выяснилось, что моего знакомого таджика и его товарищей много раз обманывали работодатели, не доплачивавшие или вовсе не платившие ему за сделанную работу.
Наш спутник оказался на редкость добрым человеком, так что обижался, когда мы бранили нашу дочурку, из обычного детского любопытства копавшуюся в его съестных припасах. Раза два мы заводили с ним разговоры, смысл которых сводился к тому, как трудно сегодня жить честному человеку. Выяснилось, что моего знакомого таджика и его товарищей много раз обманывали работодатели, не доплачивавшие или вовсе не платившие ему за сделанную работу. При этом расценки на их труд были такими маленькими, что им едва удавалось покрыть расходы на свое пребывание в России, и только изредка что-то оставалось для семьи, которая по полгода и более жила без кормильца в далеком таджикском кишлаке. При этом всякий раз, когда ему приходилось говорить о своих обидах и обидчиках, он как-то смиренно вздыхал и добавлял: «Аллах видит, на все воля Аллаха». Мне было искренне жаль этого доброго человека и я, конечно, поддерживал его как мог, говоря: «Ничего, Господь вас не оставит!»
И вот, к исходу нашего путешествия, вечером, когда все в нашем вагоне располагались на ночлег, у нас с соседом состоялся последний разговор, оставивший у меня и моей супруги, слышавшей нашу беседу, неизгладимое впечатление. С чего начался наш разговор я уже не помню. Но его канва привела моего собеседника к воспоминанию о фильме Мэла Гибсона «Страсти Христовы», который ему удалось посмотреть в России. Делясь со мной впечатлениями от увиденного, он тяжело вздыхал и, качая головой, с сожалением произносил: «Как Он страдал!» Говорил он полушепотом, чтобы не разбудить моих супругу и дочку, спавших на соседней нижней полке. И хотя лично мне попытки экранизировать Евангелие кажутся бесплодными (если не сказать вредными), все же внутренне я обрадовался столь неожиданно представившейся возможности проповедовать моему спутнику Христа. Но к своему удивлению очень скоро я понял, что это мое желание осуществляет кто-то Другой.
Присутствие в нашем разговоре третьего Лица особенно ощущалось, когда я пытался как-то комментировать моего собеседника, продолжавшего пересказ фильма, в котором режиссер так натуралистично изобразил последние часы и минуты земной жизни нашего Господа.
Какая-то особая тишина и благоговение вдруг посетили мое сердце, так, что временами мне казалось, что я слушаю человека 2000 лет назад стоявшего в толпе, окружавшей Господа на Его Крестном пути. Таким искренним было его переживание Христовых Страстей, что иногда он замолкал, как бы вновь возвращаясь мысленным взором к Тому, Чей кроткий страдающий взгляд пронзил его сердце. Присутствие в нашем разговоре третьего Лица особенно ощущалось, когда я пытался как-то комментировать моего собеседника, продолжавшего пересказ фильма, в котором режиссер так натуралистично изобразил последние часы и минуты земной жизни нашего Господа. Мои попытки вставить нужное, как мне казалось, слово, натыкались на какое-то мягкое сопротивление Того, Кто невидимо был в этот момент рядом с нами. Более того, через какое-то мгновенье мой таджик сам говорил то, о чем я хотел сказать еще минуту назад, но был удержан от этого Невидимой Силой.
Это было удивительно, но получилось так, что за все время этого монолога мне удалось вставить две-три фразы, которые, впрочем, ничего не добавляли к сказанному моим собеседником. То же самое чувство таинственного присутствия испытала и моя супруга, ставшая невольной слушательницей этого необыкновенного рассказа. А когда наша спящая дочурка, которая никак не могла слышать этого разговора, а тем более понять о чем идет речь, несколько раз во сне громко произнесла единственную известную ей молитву: «Ами-и-и-нь!», и у меня, и у моей супруги не осталось никаких сомнений, что в эти минуты в полумраке тесного плацкартного вагона, в неприглядной обстановке дорожного беспорядка, каким-то неизреченным образом с нами был Сам Господь, невидимо благословлявший заблудшую овцу не Своего стада за проявленное сострадание к Его Святым Страстям.
Закончив свой бесхитростный рассказ, мой знакомый ненадолго погрузился в задумчивое молчание. Где-то внутри я еще порывался сказать ему: «Если ты так любишь Его, то почему бы тебе не уверовать во Христа, почему не стать христианином?» Но останавливало меня то, что все сказанное этим человеком о Христе, несмотря на искренность его переживаний, было всего лишь впечатлением от фильма, который вполне мог восприниматься им как художественный вымысел. В таких случаях я всегда стараюсь следовать совету Апостола Петра – отвечать вопрошающему (1Пет.3,15). Но вопроса не последовало.
Таджик пожелал мне спокойной ночи и стал располагаться на ночлег. Долго еще переживал я за упущенную возможность обратить человека ко Христу, но в конце концов смирился. Ибо, если Сам Господь, невидимо посетивший, как думаю, не только меня, но и рассказчика, не смог в этот момент возбудить в его сердце желание не только сострадать Христу, но и быть с Ним, то что мог сделать я, грешный человек и недостойный Его служитель! Но мне почему-то верилось, что и такое внимание, оказанное Ему иноверцем, не останется у Господа без вознаграждения».