Учение АСД о природе человека коренным образом отличается как от православной антропологии, так и от антропологии большинства христианских деноминаций. Суть этого учения заключается в отрицании существования человеческой души как самостоятельной сущности в отрыве от бытия человеческого тела. Такое отрицание приводит АСД к исповеданию простоты и неделимости человеческого существа, т.н. антропологическому монизму, что в свою очередь становится причиной искажения основных догматов христианского вероучения.
Св. Писание и Св. Предание о человеческой душе
Если Ветхий Завет о бессмертии души говорит прикровенно, то в Новом Завете эта истина раскрывается наиболее ясно и полно. Уже в Своей Нагорной проповеди Господь говорит о человеке в дихотомическом смысле: «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды?» (Матф.6:25). О том, что душа человека бессмертна положительно говорится в следующем стихе: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Матф.10:28). Истину посмертного существования человеческих душ подтверждает и то, что Сам Господь Иисус Христос после Своей Крестной смерти «находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал» (1Пет.3:19). Апостол Павел настолько был уверен в том, что сразу же после смерти увидит Господа, что писал филиппийским христианам: «имею желание разрешиться и быть со Христом» (Фил.1:23). Наконец, невозможно оставить без внимания обетование Господа, данное Им на Кресте благоразумному разбойнику: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лук.23:43). Самым же сильным евангельским свидетельством двусоставности человеческой природы является притча о богаче и Лазаре, которую и притчей то можно назвать только в ограниченном смысле: так мало в ней столь характерной для притчи образности, что ее вполне можно назвать реальным событием. И это лишь малая часть евангельских свидетельств подтверждающих дихотомический взгляд на природу человека.
Согласно со Священным Писанием учит об этом предмете и Священное Предание Церкви. То, что христиане всегда верили в посмертное бытие человеческих душ, подтверждает живший в середине II в. апологет Церкви святой мученик Иустин Философ. В своем «Разговоре с Трифоном Иудеем», осуждая учение платоников о безначальности человеческой души, он говорит: «Если же (мир) имеет начало, то и души необходимо получили начало и могут перестать существовать… Но в то же время я не утверждаю, чтобы души уничтожились, ибо это было бы весьма выгодно для злых. Что же бывает с ними? Души благочестивых находятся в лучшем месте, а злые и беззаконные— в худшем ожидая здесь времени суда» (I). В этих словах Св. Иустина кратко, но вполне определенно выражено христианское учение о человеке: человек, как и весь видимый и невидимый мир, сотворен Богом. Все же сотворенное как произошедшее из небытия всегда может вновь обратиться к небытию. Но возможность вовсе не означает долженствования. Поэтому и человеческие души по смерти тела Промыслом Божиим соблюдаются неразрушимыми на день Суда.
Учение о смертности человеческой души возникло в христианской среде в середине III столетия. Об этом пишет в своей «Церковной истории» Евсевий Памфил: «В это время опять в Аравии появились люди, распространявшие учение, истине чуждое. Они утверждали, что душа человека в смертный час умирает с телом и вместе с ним разрушается, а в час воскресения вместе с ним и оживет. Тогда был созван немалый собор и опять приглашен Ориген. Он изложил перед собранием свои соображения о данном вопросе, которые заставили их отказаться от недавних заблуждении» (II. стр. 284). О том, кто именно были эти люди и где проходил собор, Евсевий не упоминает. Неизвестно так же, было ли это учение плодом собственного творчества аравийских еретиков или же было заимствовано ими от саддукейского направления издревле существовавшего в иудействе. Но важным является его замечание, что новоявленные еретики не смогли противиться известному церковному учителю, Оригену, прекрасно знавшему Священное Писание Ветхого и Нового Завета, который убедил их отказаться от своего заблуждения как несогласного с учением Церкви. Этих свидетельств вполне достаточно, чтобы убедиться в том, что учение о бессмертии человеческих душ существовало в Церкви с самых первых веков христианской эры.
Предтечи адвентистской антропологии
Еретическое учение о человеке вновь возникло из небытия на заре реформации. Адвентисты утверждают, что первым, кто высказал на природу человека монистический взгляд, хотя и не вполне определенно, был отец протестантизма – Лютер. Это представление было будто бы озвучено им, когда он выступил против католического учения о чистилище. Лютер утверждал следующее: «Мы уснем, пока Он не придет и не пробудит из смертного сна и скажет: «Доктор Мартин, вставай!» Тогда я воскресну во мгновение ока и буду счастлив с Ним навсегда» (III). В этом сравнении смерти со сном, а воскресения – с пробуждением адвентисты склонны видеть намек на смертность человеческой души. На самом деле смысл этого высказывания открывается только в контексте спора Лютера с католиками: возмущаясь порочной практикой индульгенций и желая иметь твердую уверенность в спасении еще здесь, в земной жизни, Лютер отрицал возможность перемены в состоянии усопших в мире загробном. О том же, что Лютер в действительности думал о посмертном бытии человеческих душ можно узнать из «Шмалькальденских артикулов». В главе «О молитвенном взывании к святым», в которой Лютер опровергает эту древнюю церковную практику, читаем: «И хотя все Ангелы на небесах молятся за нас (что и Сам Христос также делает), что совершают и святые на земле, а возможно, и на Небесах, все же отсюда не следует, что мы должны взывать к Ангелам и святым, поклоняться им» (IV). Учитывая контекст всей главы, выражение «возможно на Небесах» следует понимать не как сомнение тюбингенского реформатора в том, что души святых реально существуют, а как отрицание того, что их молитвы могут принести какую-либо пользу живущим на земле. Но уже вскоре, в 1534 г., учение о смертности души получает необыкновенное распространение среди протестантов, что побуждает одного из виднейших деятелей реформации французского богослова Жана Кальвина выступить с опровержением ереси. Для этого он пишет труд «Психопаникия» («Сон душ»), который, по словам доктора Иосифа Пристли, помешал утвердиться этому учению во всех протестантских течениях. Пристли пишет: «Если бы Кальвин с его большим авторитетом не выступил так резко против учения о «сне души», то учение о посмертном сознательном состоянии человека по сей вероятности рухнуло бы, так же быстро, как и учение о чистилище» (V).
Антропология адвентистов и ее источники
Учение адвентистов о монистической природе человека имеет несколько источников своего обоснования. Первый источник – Священное Писание Ветхого и Нового Заветов. Как и во всех протестантских деноминациях, этот источник является основным. По мнению протестантов, его вполне достаточно для того, чтобы человек сам мог судить правильно о вещах духовных и материальных. И так как Автором Библии является Бог, то все не согласное с ней не может рассматриваться в качестве аргумента в утверждении той или иной истины. Но для доказательства самих библейских истин, протестанты часто прибегают к философским приемам, с помощью которых те или иные слова Библии приобретают выгодный им смысл. Этим приемом пользуются, и даже в большей мере, чем все остальные протестанты, и адвентисты. И хотя все свои рациональные доводы адвентисты стараются привязать к словам Св. Писания, эти апелляции к разуму и логике позволяют видеть в них другой источник обоснования, который можно было бы назвать философским. Как составная часть его в доказательной базе адвентистов присутствуют и ссылки психологического плана, которые хотя и имеют ярко выраженный субъективный характер, но часто имеют у адвентистов довлеющее значение. Последним, но очень важным источником, едва ли уступающим по авторитетности первому, у адвентистов являются труды Елены Уайт. Последняя почитается ими пророчицей имеющей силу древних пророков и писавшую и говорившую под воздействием Святого Духа. По этой причине ее труды у АСД почитаются наравне со Св. Писанием. Есть все основания утверждать, что большая часть заблуждений и искажений, которые мы видим сегодня у адвентистов, являются следствием этой слепой веры в пророческий дух писательницы-визионерки. Только этой верой можно объяснить, что мистические видения и переживания, описаниями которых обильно снабжены труды Уайт, не подлежат какой-либо критике и считаются адвентистами адекватным выражением божественной истины. Все эти источники имеют определенную внутреннюю структуру, устойчивость которой обеспечивают логические связки и априорные постулаты. Насколько слаба эта устойчивость, показывает то, что вся вероучительная конструкция адвентистов рушится, как только хотя бы один из ее постулатов теряет свойство непреложной истины. Но это вполне устраивает адептов секты, для которых внутренняя непротиворечивость их учения дороже божественной истины, которая порой воспринимается только в антиномических категориях.
Учение адвентистов о человеке
Краеугольным камнем адвентистской антропологии является ветхозаветное учение о человеке. Как известно, в Ветхом Завете о двусоставности человеческой природы говорится хотя и мало, но вполне определенно. Эта определенность, впрочем, заключается не в противопоставлении души и тела как совершенно различных субстанций, а наоборот, в их гармоничном сосуществовании. Ветхозаветных авторов интересует человек как целостное духовно-материальное существо, бытие которого должно протекать в чисто земных условиях, хотя и не определяется только лишь последними. Нарушение же дихотомии рассматривается в Ветхом Завете как всечеловеческая трагедия, пути к преодолению которой не вполне ясны, ибо до исполнения времен были скрыты в путях Божественного Промысла. Эта неопределенность часто заставляла ветхозаветных авторов делать такие выводы, которые, казалось бы, противоречат дихотомическому представлению о человеке. Используя это мнимое противоречие, вполне разрешимое в свете Завета Нового, а так же учение Ветхого Завета о цельности человеческой природы, адвентисты и создали свое учение о человеке, которое назвали холистическим.
Первое, с чего начинают основание своей антропологии адвентисты, это библейское повествование о сотворении человека. Здесь ими обращается особое внимание на две вещи: тварность человеческой природы и схожесть в терминологии при описании свойств души человека и душ животных. В человеке, говорят адвентисты, не может быть ничего бессмертного, т.к. он был вызван Творцом из небытия. Бессмертие могло быть только даровано человеку за исполнение заповеди о невкушении плодов с древа добра и зла. Но, не вняв Божию предостережение о ждущей его за нарушение заповеди смерти, человек согрешил и стал смертным. «Бессмертие не было присуще человеческой природе от сотворения, человек лишь имел возможность стать бессмертным… Бессмертие, или вечная жизнь, — это Божий дар» (VI). Эту часть учения о природе человека адвентисты именуют «условным бессмертием». Им представляется важным доказать условность бессмертия, «поскольку бессмертие… души является греческим, а не библейским понятием. Согласно Писанию только Бог обладает бессмертием в Себе Самом» (VI). Если, как учили греки, человек наделен от сотворения бессмертной душой, то, значит, души людей существовали еще до сотворения. Признание же души нетварным существом делает ее совечной, а значит и равной Богу, что, конечно же, является ересью. Этот греческий дуализм неприемлем еще и потому, что унижает творение Божие, которое от начала было все хорошо весьма. «Согласно философии Платона человеческая природа состоит как из материального, так и из духовного компонента. Материальный компонент — это тело, временная, несущая злое начало оболочка; а духовный компонент — это душа (psyche), или разум (nous), — вечные, несущие доброе начало субстанции» (VI). Дуализм, по мнению адвентистов, вносит неразрешимое с библейской точки зрения противоречие между душой и телом, как между добрым и злым началом. Если верить грекам, то такое сосуществование двух противоположных начал никак не может быть весьма хорошим и все стремление осознавшего эту ненормальность человека будет направлено к тому, чтобы как можно скорее разрушить этот противоестественный союз. Этому и стали учить в различных гностических сектах I-II вв., которые, восприняв и усовершенствовав учение греческих философов, смешали его с библейским откровением. Адвентисты считают, что впоследствии, когда христианская Церковь стала государственной, эта гностическая ересь проникла в нее вместе с массой вступивших в нее язычников. Это гностическое учение, по мнению адвентистов, до сих пор проповедуется большинством христианских церквей. Насколько нелепы эти обвинения, говорят приведенные выше слова св. Иустина Мученика из его «Разговора с Трифоном Иудеем». Но это, конечно, не единственное свидетельство того, что христианский дуализм ничего общего не имеет с гностицизмом.
На что обращают внимание адвентистские исследователи Св. Писания, это то, что в Ветхом Завете такие понятия как дух, душа, тело, плоть являются взаимозаменяемыми. В этом смешении понятий, в их равнозначности, когда речь идет о целом человеке, адвентисты усматривают намек на простоту и неделимость человеческого естества. «Практически любая часть тела может использоваться в Библии для обозначения человека в целом. Нет никакого разделения между смертным телом и бессмертной душой, оставляющей тело и функционирующей вне его. Тело и душа, плоть и дух в Библии представляют собой части одной и той же личности, которая не «распадается на куски» в момент смерти» (VI). В доказательство такого своего понимания человеческой природы адвентисты ссылаются на ряд мест в Св. Писании, где действительно говорится о том, что душа человека, к примеру, нуждается в материальной пище: «Весь народ его вздыхает, ища хлеба, отдает драгоценности свои за пищу, чтобы подкрепить душу» (Плач Иер. 1,11), душа хочет избежать опасности физического уничтожения: «И сказал Господь Моисею в [земле] Мадиамской: пойди, возвратись в Египет, ибо умерли все, искавшие души твоей» (Исх.4:19). Адвентисты полагают, что толкование этих мест с дихотомической точки зрения невозможно: разве может бесплотная душа насыщаться материальной пищей или опасаться оружия изготовленного из дерева или железа? Более логичным с их точки зрения будет понимать под душой человека существо состоящее из плоти и крови, которое и нуждается в пище и безопасности. Поэтому душа, говорят адвентисты, это всего лишь метафора, которая употребляется в Библии для обозначения состояния жизни человека. Этим приемом толкования священного текста адвентисты пользуются всякий раз, когда в Библии встречается такое свидетельство, которое идет в разрез с их представлением о человеке. Причем, как будет показано далее, иногда с помощью этого приема адвентисты не только объясняют в свою пользу трудные места Писания, но и такие, которые со всей очевидностью опровергают их учение. Не отвергая литературных приемов толкования текста, сторонники дихотомической антропологии в данном случае используют не литературный, а богословский подход. С дихотомической точки зрения противоречие в этих выражениях Св. Писания устраняется учением о тесном единстве двух естеств в человеке, духовного и материального, благодаря которому все, что происходит с одним естеством непременно и немедленно отражается на состоянии другого.
В Ветхом Завете встречаются и более ясные свидетельства о двусоставности человеческой природы. Например, в истории повествующей о кончине Рахили говорится, что в момент смерти «выходила из нее душа» (Быт. 35:18). А в 3 Цар. 17:21,22 в истории с умершим сыном Соманитянки повествуется о том, как «услышал Господь голос Илии, и возвратилась душа отрока сего в него, и он ожил». Казалось бы, вот веское доказательство того, что душа человека разлучается с телом в момент смерти и иногда вновь соединяется с ним силой Божественного всемогущества. Но и это свидетельство адвентисты умудряются истолковать по своему пользуясь все тем же литературным методом. Они пишут: «выход nephesh — это метафора смерти; мертвец — это человек, переставший дышать… Утверждение «возвратилась душа отрока сего в него» означает лишь, что ребенок вернулся к жизни и снова начал дышать» (VI). Слова о выходе и возвращении души, по мнению адвентистов, приводятся в Библии для констатации наличия или отсутствия у человека процесса дыхания с которым тесно связано его физическое состояние.
Те места Ветхого Завете, где человек или люди именуются плотью, адвентисты так же понимают по своему. Таких мест не так уж и много и почти все они употребляются или для обозначения кровного родства людей, или для обличения человеческой немощи и греховности. Так Адам, после того как Господь сотворил Еву и привел к нему, говорит: «вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа» (Быт.2:23). А о людях живших до потопа и осквернявших себя всяческими грехами, в Библии сказано: «И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть» (Быт.6:3). Но в своем стремлении все свести к монистическому взгляду, адвентисты и здесь видят напоминание о том, что человек — это только лишь плоть, не более. Достигается такое понимание отказом от всяких литературных методов толкования, который широко применяется, когда необходимо доказать, что душа не имеет отличной от тела сущности, и акцентированием на буквальном понимании священного текста.
Одним их самых главных доказательств истинности своего учения адвентисты считают отсутствие в Ветхом Завете описаний потусторонней реальности и опытов посмертного существования человека. И действительно, Ветхий Завет говорит об участи мертвых очень скупо и гадательно. Это одно из основных отличий библейской антропологии от антропологий прочих религиозных систем древности. Последние почти всегда имеют описание посмертной реальности, как внешнего ее устройства, так и законов, по которым эта реальность функционирует. В более развитых (в литературном плане) религиозных традициях существуют даже своеобразные путеводители по миру духов, которые помогают человеку изучившему их при жизни избежать поджидающих его за гробом опасностей и устроить себе благополучное существование в мире духов.
Ничего подобного мы не найдем в Ветхом Завете. Священные авторы всегда концентрировали внимание читателя на его земном существовании: они учили, что исполнение Закона Божия необходимо для земного благополучия человека, и что все скорби и несчастья нынешнего времени есть результат нарушения этого Закона. И хотя в слове Божием много сказано о суетности всех земных благ, главной наградой для праведника в Ветхозаветные времена всегда считалась благополучная и долгая жизнь: «Служите Господу, Богу вашему, и Он благословит хлеб твой и воду твою; и отвращу от вас болезни. Не будет преждевременно рождающих и бесплодных в земле твоей; число дней твоих сделаю полным» (Исх.23:25,26). И этот закон воздаяния никогда не простирался в Ветхом Завете за гробовую черту: несмотря на разницу в земной участи людей, смерть была тем пределом, который уравнивал всех в их положении: «Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и [злому], чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы… и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению» (Еккл.9:2,5). Когда жизнь человека заканчивалась, то, по свидетельству Ветхого Завета, он сходил «в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака.., где нет устройства, [где] темно, как самая тьма» (Иов.10:21,22). Мрак в данном случае — метафора, наиболее полно передающая неизвестность, в которой пребывало ветхозаветное человечество относительно посмертной участи человека. Эта неизвестность и стала причиной того, что в лоне единой Ветхозаветной Церкви образовалось два совершенно противоположных течения, две секты – фарисеи и саддукеи: первые – верили в жизнь поле смерти, вторые – категорически отрицали такую возможность.
Это умолчание Ветхого Завета о жизни за гробом адвентисты считают наиболее ярким доказательства их учения о человеке. Если в Св. Писании нет учения о посмертном существовании человеческих душ, говорят они, то, следовательно, этих душ и не существует. «Яркое описание состоянию мертвых в sheol дает мудрый Соломон: «В могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости» (Еккл. 9:10). Совершенно очевидно, что sheol, царство мертвых, это место бессознательного небытия… Библейский холистический взгляд на человеческую природу предусматривает прекращение жизни всего человека в момент смерти и, таким образом, исключает сознательное бытие развоплощенных душ», — пишет адвентистский автор (VI). Не раз встречающееся в Ветхом Завете упоминание об аде, как неком месте, где находятся души умерших, адвентисты считают не более чем поэтическим приемом, скрашивающим горькую и неприглядную реальность смерти: «Поскольку sheol расположен под землей, мертвые туда «нисходят» — эвфемизм, обозначающий погребение в земле. Когда Иакову сообщили о смерти его сына Иосифа, он сказал: «С печалью сойду к сыну моему в преисподнюю [sheol]» (Быт. 37:35)» (VI). Учитывая ветхозаветное представление о смерти, можно было бы вполне согласиться с таким толкованием. Но в самом Ветхом Завете существует по крайней мере одно доказательство того, что иудейский sheol вовсе не метафора, а схождение в него человека — не эвфемизм. Это доказательство мы находим в библейском повествовании о Сауле и Аэндорской волшебнице. Адвентисты, конечно, понимают, что это «одно из самых веских библейских свидетельств в пользу существования души после смерти» (VI). Поэтому дают по этому случаю весьма обширное и разносторонне толкование.
Первый довод, который приводят адвентисты для опровержения дихотомического толкования этого места, обезоруживает своей безапелляционностью: «Во-первых, (при дуалистическом представлении. — авт.) не учитывается определенное учение Священного Писания о природе человека и природе смерти… Библейский холистический взгляд… исключает сознательное бытие развоплощенных душ» (VI). Иначе говоря, это доказательство не имеет силы уже по той причине, что вопрос о природе человека для адвентистов считается окончательно решенным. Понятно, что цена такого доказательства невелика и поэтому адвентисты переходят к более веским аргументам.
«Во-вторых, — говорят они, — не учитывается серьезное предостережение от обращения к «вызывателям умерших» (Лев, 19:31; Ис. 8:19)» (VI). Отмечая, что это преступление каралось смертью, адвентисты видят в такой строгости ветхозаветного Закона предостережение израильтянам от общения с падшими духами. Ведь если бы духи являвшиеся во время спиритических сеансов действительно были душами усопших, то «едва ли Бог назначил бы смертную казнь за общение с духами покойных родственников… У Бога нет никаких моральных оснований ставить вне закона человеческое желание общаться с умершими родными» (VI). Понимание того, что на спиритическом сеансе у Аэндорской волшебницы явился демон есть и у некоторых православных экзегетов. Но это никак не отражалось на их дихотомическом представлении о природе человека, познание о которой они приобретали не только из Ветхого, но и из Нового Завета. Более же распространенным толкованием этого места является то, которое допускает явление души Самуила по Промыслу Божию, а не волхованию волшебницы. Бл. Феодорит так пишет об этом: «Вопреки ожиданиям самой волшебницы, произошло не призрачное, а действительное чудо: Бог облек бесплотную душу Самуила подобием тела, дабы еще раз выразить отступнику свою непременную волю о нем и его доме» (III. стр. 294). Доводы же адвентистов относительно отсутствия у Бога моральных оснований для запрета с душами умерших еще раз подтверждают, что отношения между Богом и человеком мыслятся ими только в юридических категориях. Души умерших не могут являться живым не потому что это им запрещено, а потому, что в силу своей поврежденности грехом они не в состоянии самостоятельно выйти из преисподней. Но невозможное человеку возможно Богу, Который и направил Самуила к Саулу для выражения Своей воли. Поэтому и третье возражение адвентистов («подобная интерпретация допускает, что Господь обратился к Саулу через существовавшую вне закона волшебницу» (VI)) не достигает цели.
Но адвентисты на этом не останавливаются и продолжают выдвигать ряд возражений. «Едва ли, — говорят они, — дух мертвеца явился бы в виде «мужа престарелого, одетого в длинную одежду» (1 Цар. 28:14). Если духи мертвых — это развоплощенные души, то зачем им облачаться в одежды?» (VI). На это возражение можно спросить адвентистов: зачем ангелам, бесплотным духам, нужны «одежды блистающие» (Лк. 24:4)?
Заключение
Таково в общих чертах учение адвентистов о природе человека. Как видим, учение это не отличается глубиной и многогранностью. Простота и неделимость человеческого естества, понимаемая адвентистами как психосоматическое единство, не подразумевает каких-либо коренных изменений в природе человека. Те же перемены, которые все же происходят с человеком в его доисторическом, историческом и вечном бытии, более касаются внешних условий и обстоятельств его жизни. И хотя адвентисты признают, что причины этих перемен находятся в сфере его духовной жизни, последняя ими никак не субстантивируются, представляя собой всего лишь продукт интеллектуальной работы человеческого мозга. Поэтому и духовная жизнь в понимании адвентистов есть не что иное, как знание и исполнение свода правил, законов, которые даны человеку его Создателем. Вследствие такого натуралистического взгляда на природу человека, адвентисты учат, что духовное состояние человека находится в тесной связи с состоянием его тела. Принцип этой связи можно выразить старой латинской поговоркой: «В здоровом теле – здоровый дух». Т.о. на всем протяжении истории человека мы видим одно и то же неизменяемое человеческое существо, о природном совершенстве или несовершенстве которого можно судить лишь в физиологическом смысле. О духовном же состоянии человека хотя и много говорится адвентистами, но только в отвлеченном, «мысленном» смысле.
Если не брать во внимание библейское учение о сотворении человека, а также библейскую эсхатологию, то невозможно не заметить, что в учении адвентистов человек предстает таким же, каким он видится в свете современного научного мировоззрения. Некоторые адвентистские авторы прямо ссылаются на ученых (надо думать, атеистического направления), которые, якобы, подтверждают их учение о человеке. Тот же Самюэль Баккиоки пишет: «Ученые, в свою очередь, ставят под вопрос веру в независимое существование души, доказывая, что человеческое сознание зависит от мозга и находится под его влиянием. В момент смерти мозг прекращает свое функционирование и мыслительная деятельность во всех ее формах останавливается. Для ученых прекращение всех умственных функций в момент смерти означает, что вероятность осуществления какой-либо посмертной умственной деятельности, приписываемой душе, крайне мала» (VI). При этом адвентистов нисколько не смущают, что их союзники, ученые, вместе с бытием души человеческой так же основательно отрицают и само бытие Божие. Для решения своей стратегической задачи они закрывают глаза на подобные «мелочи» и готовы говорить о сходстве адвентистской и атеистической антропологии. И это сходство переходит в совершенное тождество, когда адвентисты рассматривают человека в его настоящем состоянии; и там и здесь все проявления духовной жизни человека объясняются его физиологий, точнее – результатом высшей нервной деятельности человеческого организма. По этой причине учение АСД о природе человека вполне можно было бы назвать христианским материализмом. От окончательного слияния с материализмом атеистическим адвентистское учение предохраняет вера в Бога и ангелов, наличие у которых духовной природы не ставится адвентистами под сомнение. Симптоматично, что утвердилось это учение в христианской среде практически одновременно с распространением в западном обществе дарвинистского представления о человеке как продукте биологической эволюции. Вполне возможно, что учение адвентистов о человеке это и есть творчески переосмысленный протестантами и перенесенный на христианскую почву дарвинизм.
Такое примитивное представление о человеческой природе, идущее вразрез с библейским учением, в котором неоднократно говорится о человеке, как об ипостасном единстве двух природ – духовной и материальной, раздельное существование которых стало результатом грехопадения; о человеческой душе – как самостоятельной, простой и неуничтожимой духовной сущности, а о теле – как жилище, храмине духа, никогда бы не смогло найти себе достаточное количество последователей, если бы не нравственная составляющая адвентистского учения: основанная на христианских заповедях она, хотя бы отчасти, дает возможность рядовому адвентисту удовлетворять потребности своего бессмертного богоподобного духа.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
I. Евсевий Памфил. Церковная история.
II. Сочинения Св. Иустина, Философа и мученика. Москва: «Университетский типограф», 1892. с. 132-362. Перевод: Прот. П. Преображенского
III. Генеральная Конференция АСД. Основные пункты вероучения АСД. www.soteria.ru
IV. Шмалькальденские артикулы. © Портал «только Христос», 2010
V. Извращения среди христианства. Т. 5. Стр. 229. цит. по www.soteria.ru
VI. Самюэль Баккиоки. Бессмертие или воскресение. www.soteria.ru
VII. Толковая Библия. Издание преемников А.П. Лопухина. Петербург. 1904-1917. репринт. Стокгольм. 1987