Дух Аракима
В середине нулевых в одну старинную казачью деревеньку на Южном Урале, от скуки или же в поисках нового вдохновения, переехал из города скульптор. Был он еще средних лет и поэтому мог без особых усилий позволить себе такой творческий каприз. Здесь он прикупил себе небольшой домик с участком на азиатском берегу Урала. Хозяйственные постройки, доставшиеся от прежних владельцев, новый хозяин переоборудовал под мастерские и тут же принялся творить.
Как известно, художники люди особо чуткие, с утонченным мировосприятием, а потому сюжеты для своих творений черпают не только из окружающей природы, но и в атмосфере культурной и политической жизни общества. Природа степного Урала по своему прекрасна, но аскетична. В культурной атмосфере угасающей сельской общины поводов для творческого вдохновения тоже найдется не много. Но на счастье нашего скульптора деревенька его располагалась неподалеку от автотрассы ведущей к Аркаиму, всемирно известному памятнику древней архитектуры и по совместительству — месту сектантских сборищ.
С началом летнего сезона с утра и до позднего вечера по этой дороге двигаются бесчисленные караваны из туристических автобусов и автомобилей, наполненные эзотерическими паломниками жаждущими причаститься мистической силы Аркаима. К дню летнего солнцестояния окрестности аркаимских сопок превращаются в настоящий ордынский стан: все пространство степи почти до самого горизонта наполняется туристическими палатками, шалашами из веток, вигвамами, а над всем этим пестрым разнообразием поднимаются дымы многочисленных костров.
Центром притяжения для всех этих новых ордынцев является гора с красноречивым названием — Шаманка, которая в день летнего солнцестояния становится своеобразным синкретическим храмом. Здесь представители различных религий собираются чтобы, после «всенощного бдения» вместе встретить восход Солнца, в огненном диске которого каждый почитает свое божество: Ормузда, Кришну, Саи Бабу и прочих, в том числе и Христа. При этом кто-то молится, кто-то медитирует, кто-то загадывает желание, — в общем, простор для религиозного творчества открывается необычайный! В эти дни здесь, на Аркаиме, происходит смешение самых разнообразных — до противоположности! — духовных практик, а кто-то даже сподобляется нового «откровения» и создает свою собственную религию.
Эффект значимости происходящего усиливают различные исторические реконструкции и псевдоисторические артефакты, расположенные на территории музея-заповедника. К первым относятся каменные идолы, жилища, мастерские и гробницы древних жителей Аркаима. Ко вторым — выложенные из камней спирали и каменные пирамидки, сделанные руками самих сектантов. Сотрудники музея хотя и не рады такому «творчеству», но что они могут против многотысячных толп сектантов, год за годом волнами накатывающих на Аркаим и вместе с памятниками своего присутствия создающих здесь особую мистико-поэтическую атмосферу.
Эта атмосфера, по-видимому, и вдохновила нашего скульптора-переселенца на создание своего нового шедевра — пластиковой реплики статуи с острова Пасхи, исполненной в натуральную величину.
Плоды соблазна
Еще Тур Хейердал, исследовавший культуру народа о. Пасхи, задавался вопросом, для чего аборигены создавали эти поразительные огромные каменные статуи с вытянутыми головами и длинными ушами, и выставляли их в ряд на берегу океана. Но ответа так и не нашел. Есть предположение, что таким образом островитяне пытались отпугнуть возможных врагов, которые могли прийти только со стороны океана.
Но точно известно, что художник из небольшой южноуральской деревеньки, создавший в начале XXI века копию идола с о. Пасхи и установивший ее на возвышении рядом с автотрассой ведущей на Аркаим, никаких врагов отпугивать не собирался. Эффект от его работы получился совершенно обратный: едва только длинноухий идол устремил свой мертвый взгляд в бескрайные степные просторы, как тут же к нему, как мотыльки на огонь, потянулись жадные до всякой мистики аркаимские туристы. Скоро от дороги до идола пролегла широкая тропа, протоптанная ногами этих «паломников», жаждавших запечатлеть себя на камеру на фоне новоявленного кумира.
Местный батюшка, давно уже боровшийся с аркаимскими сектантами, не мог не уважить просьбу земляков. Для решения проблемы он обратился к сельской администрации с вопросом: кто разрешил приезжему художнику такую самодеятельность? Глава администрации достал карту района и долго исследовал её, пока не обнаружил, что территория, на которой был поставлен идол, сельсовету не принадлежит.
Тогда священник решил обратиться напрямую к создателю идола и, связавшись с ним по телефону, предложил поговорить. Художник согласился и через несколько дней разговор состоялся.
Батюшка не стал сыпать обвинениями в лоб, но «как художник художника» спросил:
— Скажите, зачем Вы ЭТО сделали? Какой смысл в созданной Вами скульптуре?
Художник, чувствуя, что вопрос с подвохом, с достоинством заявил:
— Всё, что я хотел сказать людям — «Берегите природу!».
— А Вы не думали, что люди Вас не поймут? Ведь Ваша скульптура стоит на пути в Аркаим, и сектанты обязательно сделают из нее очередного идола.
Художник, обидевшись, парировал:
— В произведении искусства каждый видит, что хочет.
Видя, что переубедить собеседника не получится, священник использовал последний довод, и спросил напрямую:
— Вы христианин?
— Да, христианин, — подтвердил художник.
— Тогда Вы меня поймёте и сделаете, что я прошу: уберите, пожалуйста, вашего идола куда подальше, не умножайте сектантский соблазн на нашей земле.
Художник, конечно, обещания не дал, но и не отказался напрямую от сделанного предложения. Разговор, казалось, закончился ничем — каждый остался при своём. Но дальнейшие события, показали, что слово священника не осталось бесплодным. Идол действительно скоро куда-то исчез и батюшка возблагодарил Бога за вразумление художника и освобождение земли от «идолища поганого».
Случайно или нет, но с того дня пошли в Кизильском районе долгожданные дожди. Поначалу народ радовался такой перемене погоды, обещавшей осенью обильный урожай. Но прошла неделя, за ней — другая, а дождь всё не переставал. Скоро земля буквально набухла от небесной влаги, так что земледельцы, еще недавно стонавшие от бездождия, возопили: «Доколе!» Кто-то даже вспомнил про идола с о. Пасхи, при котором небо не пролило ни одной капли дождя. Тут же раздались голоса, требовавшие вернуть идола «на своё место», дабы уродившийся хлеб не сгнил на корню.
Избавление
Между тем, идол вдруг объявился в другом месте — на склоне небольшой скалы, с древнейших времен возвышающейся над берегом Урала неподалеку от деревеньки художника. Здесь, на фоне скальной породы, идол с острова Пасхи смотрелся весьма органично. Правда и ценителей у него было намного меньше — местные ребятишки да пастухи, гонявшие небольшой табун коров на выпас аккурат мимо причудливой статуи.
А дождь все не прекращался: он то лил, как из ведра, то моросил мелким душем, заливая вместе с едва успевшей набрать рост пшеницей последние надежды на урожай. Все ждали Петрова дня, когда лето переваливало за середину и наступала пора готовиться к сенокосу и севу озимых. Каждый на селе знал: если на Петра дождь льет, то ещё сорок дней ненастье будет. А значит пиши пропало!
Утро на Петра и Павла выдалось хмурое, но дождя не было, казалось, вот-вот и распогодится. А потому местный батюшка, собиравшийся было служить молебен о прекращении дождя, дело это отложил: нечего, мол, небесам докучать, когда погода сама налаживается. В тревожном ожидании прошел праздничный день, а ближе к ночи подул сильный ветер, грянул гром и хлынул такой ливень, какого уже давно в этих краях не видали.
Вода буквально падала с неба и мутными потоками неслась по деревенским улочкам к реке. До сих пор маловодный Урал вдруг преобразился как былинный богатырь и полноводно зашумел на каменистых изгибах, грозя выплеснуть свои воды на теснящиеся у берега домики поселян. Молнии сверкали беспрестанно, а гром грохотал так, что сотрясалась земля, приводя в ужас и людей и ютившийся по сараям домашний скот. Казалось, началось светопреставление и Господь послал огонь и воду, чтобы очистить оскверненную человеческими грехами землю.
К утру водная стихия утихла, небо неожиданно прояснилось и с рассветом на небе появилось долгожданное солнышко. Природа, очищенная многодневными дождями и особенно последней июльской бурей, пела гимн восходящему солнцу: весело кричали петухи по сараям, коровы, идущие в табун, протяжно мычали, птицы резвились в небе, издавая радостные трели. Еще недавно грозившийся выйти из берегов Урал, медленно и неслышно катил зеленоватые мутные воды по каменистым изгибам своего древнего русла…
Первым идола увидел деревенский пастух, гнавший стадо на выпас: четырехметровое изваяние лежало «аки руб поверженный» посередине дороги, огибавшей скалу. Не выдержав раскатов грома и потоков воды, идол рухнул и по каменистому склону скатился прямо на проходившую под горой дорогу. Безмолвный и уродливый он лежал глядя в небо пустыми глазницами, отвергнутый и людьми и природой, во имя сбережения которой он был произведен на свет своим создателем.
Узнав об этом, художник взял веревку, обвязал ею свое детище и отволок идола на свой участок в своеобразный музей под открытым небом. Здесь идол с о. Пасхи обрел последний покой, и больше уже не тревожил ни суеверных поселян, ни местного священника, который увидел во всем случившимся несомненный Промысел Божий.
Когда наступила осень, в монастыре, где служил батюшка, задумались: что бы такого, кроме ежегодного праздничного концерта, приготовить на праздник Рождества Христова? Решили, что это должен быть Рождественский вертеп. Да такой, чтобы фигуры Девы Марии, Праведного Иосифа и Богомладенца были в полный рост. Вот тут-то и вспомнили что есть на селе собственный скульптор и решили обратиться к нему за помощью.
Художник с готовностью откликнулся, и к празднику Рождества Христова рядом с монастырским храмом вырос Рождественский вертеп. И теперь уже к нему потянулась вереницы паломников, состоявшие из местных жителей и из проезжавших мимо монастыря путешественников.
И каждый, кто подходил к Вертепу, надолго останавливал свой взгляд на скульптуре Божией Матери, освободившей Своим Пречистым Рождеством человеческий род от лести идольской.